Приглашаем посетить сайт
ТРОФИЧЕСКОЕ ДЕЙСТВИЕ
ТРОФИЧЕСКОЕ ДЕЙСТВИЕ. Понятие о Т. д. нервной системы проникло в физиологию из клиники. Практические врачи постоянно встречались с фактами, которые свидетельствовали о том, что питание органов и тканей находится в какой-то несомненной зависимости от нервной системы. Сюда относились расстройства питания, выступавшие при тех или иных поражениях нервной системы как центральной, так и периферической, причем как при поражениях, связанных с органическими болезненными процессами в нервной системе, так и при случайных ранениях ее. С одной стороны, речь идет об общих явлениях ожирения или истощения, об общих явлениях гипертрофии или атрофии мышечной ткани при полной сохранности других видов тканей; затем о трофических явлениях на кожных покровах в виде кератозов, расстройств деятельности желез, неправильного роста волос, неправильного роста ногтей, образования местных дистрофических явлений в форме язв на слизистых оболочках или на коже, омертвений и т. д. Большой ряд явлений подобного рода, иногда очень тяжелых, бурно протекающих, был подмечен практическими врачами и описан как «трофические расстройства». В подавляющем большинстве случаев при наличии этих трофических расстройств удавалось обнаружить те или иные поражения нервной системы. Затем бросалось в глаза то обстоятельство, что иногда эти трофические расстройства выступали на сцену без непосредственных повреждений или поражения самой нервной системы, а в результате тех или иных болезненных процессов, разыгрывающихся в отдаленных частях тела, на периферии. Возникло совершенно естественно предположение, что эти трофические расстройства могут возникнуть в результате рефлекторного воздействия через центральную нервную систему. У старых врачей сложилось представление, что эти трофические расстройства в различных тканях и органах должны иметь в основе своей наличие специальных нервных волокон, которые заведуют регуляцией питания органов и тканей. Т. о. из учения о Т. д. нервной системы выросло учение о трофической нервной системе как самостоятельном разделе нервной системы, как самостоятельном типе нервных волокон, исключительно управляющих регуляцией обмена. Такое представление мы встречаем у врачей примерно до второй половины 19 в., когда с развитием клин. наблюдений, с уточнением их благодаря точно обоснованным пат.-анат. вскрытиям и благодаря экспериментальным исследованиям вопрос претерпел крутой перелом. Дело дошло до того, что учению о трофической нервной системе как таковой как-будто был положен конец. В данном вопросе наблюдается несколько фаз, и сейчас мы переживаем как-раз эпоху обратных тенденций, эпоху, когда целый ряд фактов заставляет снова вернуться к старому учению о трофической нервной системе и не только признавать существование трофических влияний нервной системы, но и допускать существование специальных волокон, к-рые по преимуществу или исключительно ведают регуляцией тканевого питания и физ.-хим. состояния тканей. Что касается самого факта трофических влияний нервной системы, то в сущности он никогда не подвергался сомнению, потому что в самые тяжелые для учения о трофической нервной системе времена все-тайи с фактами приходилось считаться, а клиника на каждом шагу указывала, что определенные заболевания нервной системы либо центральной либо периферической, притом как в эфферентной, так и в афферентной ее частях, сопровождаются рядом характерных трофических расстройств. Ошибка заключалась в том, что попытки к утверждению и к обоснованию существования трофической иннервации были направлены на изучение именно этих трофических расстройств и что все стремление было направлено на то, чтобы найти специальный анат. нервный субстрат для осуществления этих трофических расстройств, этих дистрофий. На этом пути как-раз и получились большие неудачи. Прежде всего оказалось, что такое резко выраженное расстройство питания, как атрофия мышц при периферических параличах, атрофия, сопровождающаяся «реакцией перерождения» (т. е. извращением отношения к электрическому раздражению), связано всегда с параличом или с выпадением именно моторного неврона, т. е. того неврона, к-рый вызывает функцию поперечнополосатых мышц. Именно поражение клеток передних рогов серого вещества спинного мозга, перерыв передних корешков или перерыв моторных волокоп. далее на периферии является причиной дегенеративной атрофии мышечной ткани. Из этого быд сделан вывод, что в данном случае речь идет не о специальном трофическом поражении, а о трофическом поражении, связанном с бездеятельностью, с отсутствием работы, и была попытка объяснить эту атрофию мышц как атрофию от бездеятельности. Клиника однако показывает, что если поставить мускулатуру в такие условия, при к-рых она не может фактически выполнять свою двигательную работу, не мояадтфункционировать, то развивается атрофия мышц, но без реакции перерождения, так что атрофия от бездеятельности резко отличается от дегенеративной атрофии, связанной с перерождением периферического неврона. Т. о. пришлось все-таки говорить о специальном трофическом влиянии нервных волокон, но это трофическое влияние оказалось присущим тем нервным волокнам, к-рые вызывают мышцу к деятельности и к-рые в первую очередь являются «-функциональными» нервами. Наряду с этим обнаружилось, что ни перерезка симпат. волокон, подходящих к той или иной конечности, ни перерезка заднекорешковых волокон, несущих чувствительные и сосудорасширяющие импуль- ДЕЙСТВИЕ
880 сы к той же области тела, не сопровождаются атрофическими явлениями в мышцах и тем более реакцией перерождения. Этим был нанесен первый удар учению о трофической иннервации. Трофическая функция долясна была быть признана, а учение о специальных трофических волокнах естественно отпадало.
Щ Далее обнаружилось, что тяжелые случаи трофических поражений суставов и кожных покровов, к-рые наблюдаются при сирингомие-лии и при других органических заболеваниях центральной нервной системы, можно объяснить целым рядом других моментвв кроме специальных трофических влияний нервной системы. Именно были сделаны попытки проанализировать те трофические расстройства, которые в эксперименте легко удавалось вызвать путем перерезки периферических нервов, например наблюдающиеся при перерезке тройничного нерва тяжелые трофические расстройства со стороны глаза в форме кератитов, в форме воспалительных явлений в соединительной оболочке, в форме полного распада глазного яблока. Все эти расстройства при экспериментальном анализе оказалось легче объяснить не трофическими влияниями особых нервных волокон, а целым рядом других моментов. Этот момент тщательного изучения трофических влияний как-раз совпал с периодом больших научных открытий. Именно в 50-х годах 19 века были открыты Клодом Берйаром сосудодвига-тельные нервы. Затем в этот же период времени были открыты микроорганизмы, была установлена их роль как возбудителей различных пат. процессов, в частности гнойных процессов. Эти-то два момента-изменение кровообращения под влиянием нервных влияний и возможность вызова пат. процессов путем бактериальной инфекции-и дали основание для того, чтобы возражать против трофической нервной системы. Было выдвинуто также большое значение травмы в возникновении трофических расстройств, а это ставилось в связь с теми расстройствами чувствительности, которые часто наблюдались и должны были наблюдаться при тех или иных поражениях или искусственных повреждениях нервных путей. Именно оказалось чрезвычайно легко предотвратить значительную часть трофических расстройств или по крайней мере ослабить и облегчить их течение путем наложения специальных повязок, которые защищали орган с выключенной или поврежденной нервной системой от проникновения инфекции, ограждали от вредных температурных нарушений, легко наступающих при расстройствах кровообращения, и ограждали от механической травматизации, неизбежно сильной при потере чувствительной иннервации. Потеря чувствительности, к-рая мешала подопытному животному устранить травматиза-цию, защитить орган от травмы, бактериальная инфекция и расстройства кровообращения- эти три момента оказались настолько важными в осуществлении дистрофических процессов, что все внимание экспериментаторов, как физиологов, так и патологов, было направлено на эту триаду факторов, которая буквально покрывала все остальное, и поэтому прямая трофическая роль нервной системы оказалась стушеванной. Это явилось причиной того, что вопрос о трофической нервной системе был совершенно отброшен и выпал из внимания исследователей на целые десятки лет. Однако параллельно этому постепенно накоплялись факты, которые в конце-концов должны, были привести к возврату учения о трофической нервной системе. В 40-х годах 19 века было обнаружено сначала Фолькманом в не очень убедительной форме, а затем в более убедительной форме братьями Вебер влияние блуждающего нерва на сердечную мышцу. Было показано, что под влиянием раздражения блуждающего нерва сердце замедляет свой ритм, ослабляет сокращения или даже дает полную временную остановку. Через неск. лет после этого было обнаружено, что раздражение симпатических волокон, идущих к сердцу, сопровождается усилением сердечных сокращений и учащением их ритма. Т. о. приблизительно в тот же период времени, когда были открыты сосуд одвигате ли, был установлен такой исключительной важности момент, как регуляция автоматической работы сердца со стороны волокон блуждающего и симпат. нервов. Этот факт не мог не вызвать к себе особенного внимания исследователей и не мог не привести к целому ряду дальнейших работ, результатом к-рых явилось установление того взгляда, что сердечная мышца лишена фнкц. иннервации, т. е. иннервации, к-рая приводила бы ее к деятельности, что деятельность протекает автоматически, может наблюдаться и наблюдается в_ отчетливой форме после полной денервации' или иссечения органа, но что вместе с тем имеет место несомненное влияние нервной системы в.форме количественных воздействий на автоматически протекающий процесс сердечной деятельности. Анализ фактов в первые же годы дал толчок тому, чтобы объяснить это влияние нервов на* функцию сердца изменением основных свойств, мышечной ткани сердца. Первые работы в этом направлении были осуществлены и впервые соответствующие выводы были сделаны в России И. П. Павловым в 1886 г. и в том же году в Англии Гаскелом. Именно, анализируя влияние центробежных нервов на сердечную деятельность, и тот и другой, совершенно независимо друг от друга, пришли к выводу, что в данном случае речь идет не просто об усилении или учащении сердечной деятельности, а нужно эти эффекты рассматривать как результат изменения основных фнкц. свойств сердечной мышцы, изменения возбудимости, проводимости и сокра-тительности сердечной мышцы. В основе этого должно было лежать, как выражался тогда И. П. Павлов, изменение основных жизненных свойств сердечной мышцы. И еще в 1886 г. в работе Павлова проскальзывает мысль, что очевидно речь идет о каком-то изменении питания сердечной мышцы под влиянием нервов. Надо все же подчеркнуть, что, находясь под впечатлением учения о сосуд одвигате льной иннервации, Павлов в первый момент пытался действие блуждающего и симпат. нервов свести к сосудо двигательным влияниям, т. е. влияниям на коронарное кровообращение, и думал, что быть может усиление и учащение сердечной деятельности при раздражении симпат. нерва есть результат расширения коронарного русла, тормозное же действие блуждающего нерва есть результат сужения коронарных сосудов. Позже предположения эти подтвердились. Действительно, симпат. нерв является нервом расширяющим, а блуждающий сужающим коронарные сосуды, но при этом выяснилось, что объяснять характерное влияние центробежных нер- вов на сердце их сосудодвигательным эффектом нельзя, т. к. аналогичное влияние на сердце блуждающий и симпат,. нервы оказывают и у таких животных, у к-р'ых короцарного кровообращения нет и сердце вообще лишено собственной кровеносной системы. Например у амфибий, в частности у лягушки, сердце питается из своих полостей, а между тем эффекты нервной системы оказываются такими же, как у более высоко организованных животных. Павлов встал на ту точку зрения, что речь идет о какой-то регуляции жизненных свойств сердца иным способом, непосредственно под влиянием нервной системы. Совершенно аналогично этому Гаскел, работавший с самого начала на холоднокровных животных, гл. обр. на черепахах и крокодилах, пришел также к заключению, что влияние сердечных нервов есть влияние на фнкц. свойства: изменение рефрактерной фазы, изменение возбудимости и т. д., а это должно иметь в основе изменение хода ассимиляторных и диссимиля-торных (или анаболических и катаболических) процессов. В этом отношении Гаскел был последователем немецкой школы Германа и Геринга, к-рые рассматривали процесс возбуждения в возбудимых тканях как результат нарушенного взаимоотношения между ассимиляцией и диссимиляцией каких-то материалов. Гаскел тогда же сделал попытку подтвердить свой взгляд при помощи биоэлектрических наблюдений над сердечной мышцей. Было уже известно, что во всякой возбудимой ткани, как нервной, так и мышечной, в момент деятельности возникают разности потенциалов, которые дают повод к развитию токов. При этом было известно, что при покое поврежденный участок мышечной ткани является электроотрицательным по отношению к нормальному участку. Если отводят к гальванометру от нормального и поврежденного участка, то наблюдают т. н„ ток покоя, имеющий всегда определенное направление-от поврежденного участка сквозь ткань к нормальному участку. При возникновении деятельности этот ток покоя претерпевает отрицательное колебание, т. е. потенциал нормального участка падает во время возбуждения. Установилась в то время точка зрения, что это падение потенциала есть результат разрушения каких-то веществ, проявление-определенного диссимиляторного процесса. Отсюда явилась мысль, что обратное явление- ассимиляция, т. е. построение исходных материалов из продуктов распада,-должно сопровождаться положительным колебанием тока покоя. В первых опытах, к-рые при методике-того времени можно было сделать v Гаскел получил указание, что такое положительное колебание тока покоя действительно возникает в остановленном сердце, если раздражать блуждающий нерв. Данные Гаскела оспаривались рядом авторов и были подтверждены при безупречной методике только А. Ф. Самойловым. Энгельман блестяще разработал вопрос об изменениях фнкц. свойств сердечной мышцы под, влиянием нервов и дал прекрасные критерии для их оценки. ' Сконцентрировав свое внимание на изучении пищеварительных процессов и производя различные операции над пищеварительным каналом, выводя протоки желез, изолируя отрезки кишки, перегораживая желудок, вытягивая кишечные петли под кожу для наблюдения их моторных функций, И. П. Павлов пропустил 8(53 через свои руки громадный материал оперированных животных. Наблюдая за ними изо дня в день в течение длительных периодов, он обнаружил, что во многих случаях такого рода операции, связанные с неестественным натяжением внутренностей, с неестественным воздействием наружного воздуха на слизистые оболочки и т. д., ведут к возникновению определенных пат. состояний у животных. Ему пришлось наблюдать такие случаи, как внезапное обмирание животного, сопровождающееся почти полным прекращением сердечной деятельности и дыхания, обморочным состоянием, охлаждением животного. Бывали случаи, когда была полная картина мнимой смерти. Павлов упоминает об одном случае, при котором животное с изолированным по Павловскому методу желудочком было накормлено и сразу же после еды впало в обморочное состояние и казалось погибшим. Животное было уже взято на стол для вскрытия, когда заметили, что биение сердца возобновляется. Животное вернулось к нормальному состоянию. Были случаи, когда у оперированных животных (выведение под кожу дуоденальной петли) обнаруживали полную атрофию мышечной ткани. Затем были случаи возникновения язв па слизистой оболочке языка, опять-таки при натяжении 12-пер-стной кишки. Были случаи образования язв на конечностях. У собак наблюдались также случаи восходящего паралича спинного мозга, случаи психоза-явного нарушения поведения и нормальных взаимоотношений с окружающими животными и людьми, сопровождающиеся отчетливыми пат.-анат. изменениями в коре головного мозга. Все эти наблюдения, сделанные попутно во время изучения пищеварительного процесса, заставили И. П. Павлова в 1921 г. выступить с 'категорическим утвержде-нием,что старое учение о трофической нервной системе было правильно, что напрасно врачи и физиологи отбросили эту правильную точку зрения и упускают из виду чрезвычайно важный механизм, постоянно действующий в натаем организме. Он стал утверяедать, что мы должны наряду с центробежными нервными волокнами, вызывающими функцию того или иного органа, наряду с сосудодвигательными нервами, регулирующими приток питательных материалов, допустить существование волокон, которые, как он говорит, тончайшим образом регулируют процесс питания в тканях и взаимоотношения между тканевыми элементами и окружающей их средой. Обосновывая свое учение, Павлов вернулся снова к учению о сердечных нервах и высказал мысль, что усиливающие нервы сердца, вызывающие изменение силы сердечных сокращений и изменяющие, как им было предсказано, а потом доказано Энгельманом, основные фнкц. свойства сердечной мышцы, и являют собой типический пример трофических нервов. В том же году Гаскел, излагая в своей классической монографии о непроизвольной нервной системе результаты своей многолетней работы над вегетативной нервной системой, высказывается в категорической форме за то, что влияние, которое оказывают симпат. и блуждающий нервы на сердце, не могут рассматриваться иначе как трофические влияния, т. о. что это есть непосредственная регуляция питания тканей со стороны нервных волокон. Эти утверждения как Гаскела, так и Павлова, как они ни убедительны, все-таки нельзя было считать доказанными, потому что оставался целый ряд существенных пробелов, к-рые нужно было восполнить для того, чтобы категорически говорить о существовании трофической нервной системы и о том, что приведенные ими образцы являются действительно типичными примерами трофической иннервации и что те явления, о которых они говорили, имеют какое-то универсальное значение для организма. Чрезвычайно, важный этап составляло бы доказательство того, что этого рода влияния могут наблюдаться и наблюдаются еще и в других тканях, в других органах. С разных сторон были представлены данные в пользу того, что аналогичным образом дело обстоит с гладкой мускулатурой. Именно для гладкой мускулатуры кишечника, матки, мочеточников и целого ряда других органов, для таких специальных мышц, как retractor penis у собаки, было обнаружено, что все эти гладкомышечные аппараты, либо поддерживающие тонус либо делающие редкие ритмические сокращения, общие или перистальтические, работают автоматически, независимо от наличия связи с центральной нервной системой. Однако центробежные нервы, направляющиеся к этим гладким мышечным органам, всегда способны вызвать в них количественные изменения, т. е. вызывать либо учащение, либо замедление ритма, либо усиление перистальтических сокращений, либо их ослабление; при тонически действующих мышцах нервы вызывают либо повышение либо понижение гладкомышечпого тонуса. Начиная с 1921 г. Орбели и его сотрудникам на основе ряда фактов удалось установить, что скелетная мускулатура получает двоякого рода инпервационные влияния-иннервацию моторную, к-рая вызывает мышцу к деятельности, и иннервацию симпатическую, которая носит регулирующий" характер. Последняя сама по себе никогда не приводит мышцу к деятельности, никогда не заставляет мышцу сокращаться, а только оказывает на скелетную мышцу такое влияние, которое отражается на деятельности, вызываемой моторным нервом. Тщательный анализ показал, что в этих случаях речь идет об изменении порогов возбудимости как самой скелетной мышцы, так и иннерви-рующего нерва, об изменении временной характеристики (хронаксии), об изменении способности удерживать более или менее значительное напряжение на протяжении более или менее значительного отрезка времени, об изменении способности выполнять длительно ритмическую работу и т. д. Т. обр. был представлен целый ряд доказательств тому, что в отношении скелетной мышцы симпат. нервная система оказывает влияние того же порядка, какое было обнаружено раньше со стороны автономных нервов в отношении сердечной мышцы; этим была доказана универсальность этого типа иннервации в отношении всех видов мышечной ткани. С течением времени Орбели и сотрудникам удалось получить данные, к-рые свидетельствуют о том, что такого же рода изменения фнкц. свойств симпат. нервная система вызывает в рецепторах, периферических нервах и в центральной нервной системе (см. Вегетативная нервная система). Данные школы Орбели в последнее время находят подтверждение в ряде работ из других лабораторий
СССР, так и за траницей (лаборатории Воячека, Некрасова, Ascher'a, Briicke и др.). S«6 ' Таким образом в наст, время почти для всех тканей в организме доказано существование таких нервных приборов, к-рые, не вызывая функции, не приводя к деятельности органа, вместе с тем резко воздействуют на состояние этого органа и т. о. влияют на те фнкц. отправления, которые будут вызваны соответствующими причинами. Не желая смешивать без достаточного основания две категории явлений, именно влияние на фнкц. свойства и влияние на питание тканей, Орбели предложил пользоваться названием «адаптационная нервная система» для нервных аппаратов, создающих те изменения фнкц. свойств, которые были констатированы сначала для сердца, потом для гладкой мускулатуры, а затем и для скелетной мускулатуры, нервной системы и органов чувств. Этим Орбели не хотел утверждать, что эти адаптационные влияния должны быть оторваны от трофических влияний, а только хотел подчеркнуть, что адаптационные влияния уже доказаны бесспорно и должны иметь свою номенклатуру, свое обозначение, что до обнаружения фактов, которые также бесспорно говорили бы об изменениях химизма, физ. свойств и физ.-хим. состояния тканей, лучше термина «трофический» избегать. Действительно ни в данных Гаскела ни в данных И. П. Павлова не было фактических доказательств тому, что эти влияния на фнкц. свойства связаны именно с изменениями обмена или с изменениями химизма тканей. Были только указания, что под влиянием нервов может наблюдаться положительное колебание тока покоя остановленной сердечной мышцы. Это одно положительное колебание само по себе не является еще доказательством существенных химич. сдвигов. Оно представляет чрезвычайно ценный факт, но его мало для того, чтобы считать вопрос окончательно решенным. И в этом направлении факты были установлены в обратном порядке. Если адаптационные влияния были раньше всего обнаружены на сердечной мышце и позже на скелетной мышце, то скелетная мышца оказалась наиболее удобным объектом для того, чтобы обнаружить истинное трофическое влияние симпат. нервов. В этом отношении ряд фактов получен как у нас, так и в заграничных лабораториях иод влиянием различных исходных гипотез. Все эти факты хорошо друг друга дополняют и укладываются в единое целое. В ряде заграничных лаборатории было обнаружено, что при перерезке симпат. нервов на одной стороне в мышцах соответственной конечности могут наблюдаться хим. изменения. Именно в конечностях замечена асимметрия в содержании гликогена, лактацидогена, креатина, т. е. целого ряда хим. веществ, являющихся или исходным материалом для мышечной работы или продуктами, возникающими при мышечной деятельности. Имеются факты, свидетельствующие о нарушении хода окислительных процессов на симпатектомированной конечности (Магнус, Альслебен и сотрудники, Степанов). Далее в лаборатории Орбели был выполнен ряд работ, выясняющих интимную сторону влияния симпат. нервов на мышцу. Орбели прямыми опытами с определением газообмена изолированной кураризированпой мышцы показал, что при раздражении симпат. нерва получается повышение потребления кислорода этой мышцей. Крестовниковым при помощи метода Тунберга было показано резкое отклонение в ходе окислительных процессов в веществе мышц той стороны, где раздражался симпат. нерв. Затем Орбели и Тонких показали, что тепловой укол вызывает у кошек повышение t° именно за счет повышения топлопро-изводства в мышцах через симпат. нервную систему. После полной симпатектомии укол повышения t° не дает. Крепе и Стрельцов установили, что симпат. нервная система влияет на ход реституции материалов в мышечной ткани, произведшей длительную двигательную работу. Как критерий было взято электрометрическое титрование. Сосуды мышцы промывались физиол. раствором поваренной соли, и этот раствор, прошедший через мышцу и вымывший из мышцы определенные материалы, подвергался электрометрическому титрованию. Анализ кривых электрометрического титрования показал, что содержание буферных материалов в промывной жидкости резко отклоняется, если мышца произвела работу. Титрование порций жидкости, взятых через разные сроки после работы, показывает постепенное возвращение к исходным величинам забуференности. Т. о. происходит значительное отклонение, а затем возврат к норме. Если сразу после выполнения работы произвести раздражение симпат. волокон, идущих к конечности, то обнаруживается, что уже в первые моменты после раздражения кривые электрометрического титрования оказываются очень близкими к исходной норме, т. е. при раздражении симпат. нерва создаются такие условия, к-рые заставляют мышечную ткань быстрее вернуться к нормальной картине забуференности. Анализ кривых показал, что речь должна итти об увеличении либо лактатного либо фосфатного буферов. Прямое следование, произведенное Крепсом, Верж-бинской, Борсук, Михельсон и Стрельцовым при помощи микрохим. определения содержания в самой мышце молочной кислоты и различных фосфорных фракций, привело авторов к утверждению, что под влиянием раздражения симпат. нерва происходит повышение содержания пирофосфатных фракций фосфора, т. е. накопление той именно фракции фосфора, к-рая в наибольшей степени может являться буферным материалом и вести к поддержанию постоянства реакции мышечной ткани несмотря на накопление кислых продуктов. То, что было предложено на основе электрометрической кривой, нашло себе подтверждение в данных микрохим. анализа. Параллельно с этим было произведено изучение физ. свойств мышцы Лебединским, к-рый обнаружил изменения электропроводности. Электропроводность измерялась по отношению к переменным токам высокой частоты, причем учитывалось как омическое, так и емкостное сопротивление так, как это ранее было сделано для кожи в работах Гильдемейстера (Gildemei-ster); подобно тому, как и в коже лягушки, в мышце раздражение симпат. волокон так же меняет и тот и другой вид сопротивления. Затем Лебединским и Михельсон Н. И. была произведена оценка упруго-вязких свойств мышечной ткани по методу крутильных колебаний. При этом обнаружилось, что под влиянием симпат. нервов происходят известные сдвиги, именно изменения вязкости мышечного вещества. Наконец необходимо упомянуть о результатах гнет, изучения мышц лягушки и кошки, произведенного Герингом и Лангела-аном (Langelaan) через год после перерезки соответственных постганглионарных симпат. волокон: обнаружено увеличение содержания ядер (на 10% выше контрольной стороны), накопление вещества саркоплазмы при отсутствии отклонений в фибрилярном аппарате. Т. о. учение о трофическом влиянии симпат. нервной системы на скелетную мышцу, о том, что симпат. волокна, не вызывая никакой функции, никакого сокращения, вместе с тем являются регуляторами трофики, т. е. регуляторами питания, регуляторами взаимоотношений между мышцей и средой, регуляторами поглощения кислорода, проницаемости, упруго-вязких свойств, является бесспорно доказанным. Естественным было стремление вернуться к сердечной мышце и проверить, имеются ли там аналогичные влияния, можно ли и там допустить связь между изменениями фнкц. свойств и изменениями физ. или хим. состояния. В этом отношении в лаборатории Орбели за последние годы накопились данные, к-рые говорят, что изменения электропроводности того порядка и того характера, к-рые доказаны для скелетной мышцы, имеют место и в мышце сердечной при раздражении блуждающего и симпат. нервов. Так же, как на фнкц. свойства, эти нервы действуют и на электропроводность в противоположном направлении (Алексанян и Михалева). Таким образом мы приходим к заключению, что искать приходится не трофическую иннервацию, а иннервацию функциональную. Именно тот род иннервации, к-рый толкает орган к работе, заставляет орган работать, представляет собой частный случай, а более универсальное значение имеет та трофическая иннервация, о которой мы сейчас говорим.-Если обратиться к сравнительнофи-зиол. данным, то тут констатируется факт, что у целого ряда животных форм, даже в случае органов внешнего поведения, которые можно сравнивать с нашей скелетной мускулатурой, имеется наличие известного автоматизма или местного периферического вызова к деятельности под влиянием непосредственных механических или физ. раздражений, а нервная система является аппаратом, к-рый меняет фнкц. состояние мышцы или фнкц. состояние подчиненных нервных узлов, и т. о. должна быть признана аналогом скорее той иннервации, о к-рой мы говорим, чем иннервации моторной. Таким образом в экспериментальном материале, полученном на высших животных, и в сравнительнофизиол. материале мы находим подтверждение той мысли, что развитие нервной системы и управление со стороны нервной системы тканями осуществляется двумя принципиально различными путями. Одно влияние нервной системы-это есть регуляция химизма, регуляция физ. свойств, фнкц. состояния органов, а другое-вызов органа к работе. В зависимости от того, с каким органом или с каким представителем животного царства мы имеем дело, мы всегда встречаемся с превалированием того или иного типа иннервации. Каждый из них заслуживает внимания, т. к. каждый играет роль в управлении работой органов, в развитии отдельных болезненных симптомов.-Т. о. вопрос о трофической иннервации, возникший в клинике на основании наблюдений над дистрофическими процессами, потерпел крушение при экспериментальном изучении дистрофических процессов. В развитии дистрофических процессов играют роль так много других не менее важных и вместе с тем более грубых факторов, что проблема ДЕЙСТВИЕ
868 трофического влияния оказалась затемненной. Доказательство трофической иннервации мы находим не на дистрофиях, а на нормальном течении физиол. процессов. Трофическая иннервация интересна не столько тем, что под ее влиянием при наличии дополнительных факторов могут наступить трофические расстройства, а тем, что весь повседневный процесс жизни наших органов стоит под контролем определенной трофической регуляции. Для трофической иннервации характерно именно то, что она не дает ничего такого, что не могло бы осуществляться и без нее. Речь идет не о вызове качественно новых свойств, не о возникновении новых явлений, а о количественной регуляции того, что и без этой системы протекает в тканях аутохтонно. Если этого не иметь в виду, то можно сделать всегда ошибочные выводы относительно роли и значения трофической иннервации. Авторы, к-рые представляют себе, что при перерыве трофического нерва всякое питание ткани должно прекратиться, ошибаются-этого конечно не бывает. Не правы и те, к-рые считают, что после перерезки трофических нервов должен произойти какой-то неудержимый хаос трофических процессов, потому что трофические нервы якобы тормозят трофическую функцию. Процессы идут довольно хорошо и координирований и помимо этих трофических нервов. Но не трудно уловить, что эти автоматически совершающиеся процессы претерпевают значительные количественные сдвиги в ту или иную сторону под влиянием нервов, идущих от специальных отделов центральной нервной системы. Что касается того, как и при каких обстоятельствах эти трофические влияния могут быть вызваны, то тут, как и во всех других случаях, приходится допустить возможность центрального возбуждения мозговых ядер этих нервных волокон и затем возможность рефлекторного вызова этих явлений со стороны тех или иных периферических рецепторных аппаратов. Если взять за критерий те влияния, к-рые симпат. нервная система оказывает на скелетную мышцу, на сердечную мышцу, на органы чувств и нервные центры, то во всех этих случаях картина оказывается сходной. Мы имеем в наст, время убедительные данные, к-рые свидетельствуют о том, что все эти эффекты могут быть вызваны не только искусственным раздражением периферических веточек симпат. нерва, но и при раздражении определенных центральных очагов. В последние годы накопилось много фактов, свидетельствующих о том, что в головном мозгу, в субталямической области, именно в tuber cinereum, имеется очаг, дающий начало всем симпат. влияниям (Каг-plus и Kreidel, Cannon и др.). В 1929 г. трем канадским авторам (Битти, Броу и Лонг) удалось посредством опытов с перерождением проследить- пути, к-рые, начинаясь от tuber cinereum, спускаются через область моста, четверохолмия и продолговатого мозга в спинной мозг и вступают в контакт с клетками боковых рогов серого вещества, т. е. с теми клеточными образованиями, к-рые давно уже признаны за клеточные тела преганглионариых симпат. невронов. Это было констатировано на высших животных-собаках и кошках. Такие же отношения существуют и у холоднокровных животных. У лягушки та же талямическая область является очагом, из к-рого можно получить все симпатические влияния. 8«9 В лабораториях Орбели была сделана большая серия работ, к-рая показала, что, раздражая по способу Сеченова кристаллом поваренной соли талямическую область, можно вызывать учащение сердечной деятельности, закрытие почечных клубочков, сужение кожных сосудов, сокращение пигментных клеток кожи (по всей вероятности как результат сужения сосудов), изменение кожных потенциалов, наконец все те специальные эффекты, к-рые описаны выше в отношении скелетной мышцы и спинного мозга, именно повышение работоспособности утомленных мышц, изменение хронаксии нерва и мышцы, ускорение окоченения и т. д. Эти же эффекты могут быть вызваны при определенных условиях со стороны спинного мозга, например путем отравления стрихнином спиналь-ного препарата можно на периферии вызвать все симпат. эффекты, в частности изменения в изолированной скелетной мышце, связанной с центральной нервной системой только за счет симпат. нервных волокон. Т. о. возможность центрального вызова явлений не подлежит сомнению. Далее возникает вопрос, бывают ли в физиол. условиях поводы к тому, чтобы нервные центры возбуждались непосредственно. В этом отношении существует очень распространенное учение о том, что угольная к-та является возбудителем нервных центров, в частности дыхательного центра. При повышенном накоплении углекислоты в крови наступает возбуждающее влияние на двигательные центры, на центры, регулирующие сердечную деятельность и все остальные симпат. и парасимпат. центры. Раздражающее влияние на центры приписывается и аноксемии. В последнее время есть ряд указаний па серьезные изменения в состоянии центральной и периферической нервной системы под влиянием аноксемии. Эти данные натолкнули А. М. Воробьева на мысль исследовать влияние аноксемии на хронаксию двигательных нервов. Оказалось, что при слабых степенях аноксемии наступает резкое укорочение, а при больших степенях-резкое удлинение хронаксии седалищного нерва у лягушки. Эти эффекты могут быть получены и после удаления больших полушарий (у талямических лягушек), но исчезают после удаления талямическои области. Дальнейший анализ показал, что они могут иметь место при разобщении соматических нервов и сохранении связи с мозгом за счет одних только симпат. волокон и отсутствуют в пределах испытанных условий, если перерезаны симпат. пути, но сохранены все соматические связи, совершенно так же, как в опытах с раздражением талямическои области кристаллом поваренной соли. Однако в последние годы высказываются сомнения относительно того, каким образом действует углекислота (или связанная с ее накоплением повышенная концентрация водород-пых ионов), действует ли она непосредственно па центральные образования или же рефлек-торно, раздражая какие-то периферические рецепторы. В частности приписывают большую роль той своеобразной группе рецепторов, к-рая расположена в аорте и в области разветвления сонной артерии на внутреннюю и наружную ветвь. В начальной части внутренней сонной артерии имеется расширение (sinus ca-roticus), переполненное специальными рецеп-торными аппаратами. К ному примыкает своеобразный орган-glomus caroticus, к-рый долгое время считали эндокринным органом. В наст, время выяснено (Del Castro), что он является клубком рецепторов, оплетенных ка-пилярными сосудами. Обе группы рецепторов связаны с центростремительными волокнами т. н. синусного нерва из состава языко-глоточ-ного нерва (IX пары). Ряд авторов утверждает, что по этим волокнам проводятся импульсы, возникающие в sinus caroticus под влиянием механических изменений в сосудистой системе или в glomus caroticus под влиянием хим. и физ. (напр. термических) сдвигов. В наст, время остается открытым вопрос, в каких именно случаях надо признать непосредственное центральное раздражение мозгового вещества и в каких-раздражение его с периферических внутрисосудистых рецепторов.Если мы говорим о трофическом влиянии, о регуляции тех или иных сторон обмена веществ, то можно себе представить и регуляцию отдельных сторон жирового, водного обмена. Господствующее учение до недавнего времени утверждало, что в центральной нервной системе мы должны представить себе нервные элементы, чувствительные к нарушению химизма крови, именно в отношении этих отдельных компонентов. Есть авторы, к-рые считают, что в области продолговатого мозга есть центры сахарного обмена, жирового обмена, белкового обмена и т. д. Против этого учения есть ряд веских возражений (Богомолец). В настоящее время это учение может претерпеть значительные изменения: легче представить себе наличие специальных чувствительных элементов в сосудистых стенках. Если вспомнить, что sinus caroticus и glomus caroticus иннервируются тем же п. glosso-pharyngeus, к-рый иннерви-рует ротовую полость с ее хеморецепторами, то легко представить себе в этом сосудистом рефлексогенном поле различные рецепторные образования, к-рые будут реагировать на из--менения химического состава крови. Это находит себе оправдание и в истории развития ка-ротидного тельца. Далее встает вопрос, есть ли доказательства тому, что адаптационно-трофические влияния могут быть вызваны рефлекторно со стороны каких-нибудь рецепторов. В этом отношении мы располагаем большим старым материалом, свидетельствующим о том, что характерные влияния на сердце могут быть вызваны со стороны всей кожной поверхности и со стороны брюшных органов (опыт Гольца с ударом по кишечнику, опыты Энгельмана, который вызывал различные изменения фнкц. свойств сердца, нанося качественно и количественно различные раздражители на поверхность кожи лягушки). Орбели удалось показать, что повышение работоспособности утомленной мышцы, изменение порогов возбудимости мышцы, изменение хронаксии мышцы и двигательных нервов, ускорение окоченения могут быть вызваны рефлекторно, через симпат. нервную систему, при нанесении самых умеренных обычных раздражений на кожную поверхность лягушки. В отношепии теплокровных животных удалось также выяснить, что изменения в состоянии рецепторов, в состоянии центральной нервной системы могут быть вызваны рефлекторно и через спинной мозг и через талямическую область (Орбели). Должны ли эти трофические рефлекторные члияния иметь обобщенный или локализованный характер? В этом отношении имеются две возможности. С одной стороны, при наличии всей 28 центральной нервной системы обеспечена возможность обобщенного воздействия. Симпат. нервная система имеет универсальное распространение, и во всех тех случаях, когда tuber cinereum или спинной мозг в целом приведены в деятельное состояние, мы наблюдаем одновременно возникновение симпат. эффектов во всем теле. Этому способствует то, что симпат. волокна nn. splanchnici ведут к выбрасыванию в кровь адреналина, дающего общее действие на все органы с симпат. иннервацией. Но существует возможность передачи влияний по периферическим отделам симпат. системы помимо центральной нервной системы в силу того, что постганглионарные аксоны симпат. системы ветвятся и очень далеко раскидывают свои колятерали. Тут мы наталкиваемся на целый ряд сегментарных связей, к-рые обеспечивают внутри каждого метамера тела взаимную связь кожных покровов, мускулатуры и определенных отрезков внутренних органов, эмбриологически связанных с данным метамером тела, за счет отростков одной и той же нервной клетки. В результате этого создается возможность даже после устранения всей центральной нервной системы получить внутрисегментарные взаимоотношения между кожными покровами, мышцами и внутренними органами. Можно думать, что и в нормальных условиях внутри метамеров такие трофические явления могут разыгрываться помимо участия центральной нервной системы. При определенных условиях мыслимы внутрисегментарные и моносегментарные влияния, к-рые приводят к наличию сегментарных трофических явлений. Не даром клиника чаще всего наталкивается на факт изолированного протекания трофических расстройств в тех или иных сегментах. Эта сег-ментарность может определяться кроме ветвления отростков симпат. системы и взаимодействия органов, принадлежащих к одному мета-меру, еще и тем, что заднекорешковые волокна, к-рые повидимому тоже обладают определенным трофич. действием, имеют сегментарное распространение на периферии, л. ОрВели. Трофика нервная. Вопрос о нервной трофике был впервые выдвинут патологией и клиникой более 100 лет тому назад. В наст, время этот вопрос наиболее полно экспериментально и теоретически разработан и разрабатывается в лабораториях и клиниках проф. А. Д. Сперанского. Это учение занимает внимание широких научных и практических кругов не только врачей, но и биологов. В связи с широкими обобщениями оно выдвигается как монистическая проблема в построении теории медицины. На разных этапах своего развития учение о нервной трофике встречало активную оппозицию. Это же имеет место и в наст, время, причем оппозиционное настроение проистекает из ряда принципиальных положений о понимании соотношений между медициной и биологией, между современной физиологией и клиникой и т. д. Далеко не вся современная медицина возникла из современной биологии, т. к. медицина гораздо более древняя система, чем научная физиология. Современная физиология изучает осколки процессов в доступной обстановке и искусственно созданных условиях. Медицина имеет дело с жизнью во всей совокупности простых и сложных ее проявлений с теми исключительными комбинациями, составлять к-рые умеет только природа. «Современная физиология в основном продолжает жить анализом процесса, в то время как медицина во все времена интересовалась только синтезом» (Сперанский). - Основной спор вокруг вопросов нервной трофики развернулся также в плоскости утверждения или отрицания определенного субстрата в виде трофической нервной клетки и учета процесса в рамках физиол. изучения. Эти принципиальные точки зрения еще и к наст, времени не могут считаться завершенными, и несомненно, что дальнейшее исследование вопросов нервной трофики с большей остротой продолжит этот исторический спор. Для того чтобы лучше понять развитие учения о нервной трофике, необходимо дать краткую историю вопроса в интерпретации Сперанского. Началом всего дела о нервной трофике следует считать опыты Мажапди (1824), к-рый, повреждая внутричерепные части тройничного нерва у кроликов, отмечал у них последовательное заболевание глаз в форме кератита. Опыты эти были повторены Самюелем, Мейсне-ром, Шифом, Кирхнером и др. В результате раздражения или повреждения внутричерепных частей тройничного нерва на стороне травмы у кроликов появлялись конъюнктивиты и кератиты, иногда с прободением роговицы. Одни считали воспалительные изменения глаз прямым следствием нервной травмы и видели здесь проявление особой трофической функции нервной системы. Другие искали объяснения просто в нарушении чувствительности глаза, отчего повышался процент его случайных повреждений. В результате многочисленных экспериментальных и клин, работ Самюель создал целую теорию, изложенную в его книге «Die trophischen Nerven» (I860), в к-рой он утверждает существование в организме особой трофической нервной системы и дает общую схему ее распределения и работы. Теория эта не получила общего признания, однако Шарко спустя нек-рый срок вновь совершенно категорически высказывался за связь нек-рых хронических местных расстройств с нарушением нервной функции. Ему же принадлежит утверждение, что «в патологии нет ничего столь же прочно установленного, как трофические расстройства на почве повреждеция нервных центров или нервов». Анализ последствий нервных травм поело войны Северных и Южных штатов Америки врачами Митчелем, Моргаузом и Кином показал развитие дистрофических явлений в тканях после повреждений нервов, что также трактовалось как своеобразная форма нервных реакций. Открытие секреторных нервов Людвигом в 1851 г. и работы Гейденгайна по анализу нервной стороны секреторного процесса с несомненностью утверждают наличие трофических нервных волокон и даже пытаются доказать наличие трофических волокон в составе симпат. нерва. Классический опыт Клода Бернара с сахарным уколом также с несомненностью доказывает активное участие нервной системы в процессе регуляции обмена. Диссертации В. И. Разумовского на тему об атрофи-ческих процессах в костях после перерезки нервов (1884) и И. П. Павлова об усиливающих нервах сердца (1885) являются этапами в области изучения нервной трофики. Серия работ Шписса по изучению влияния анестезирующих веществ на течение некоторых пат. процессов (1901-06) шла в том же направлении.- Новая форма подхода к вопросам о нервной трофике стала создаваться в связи с изучением физиологии и морфологии вегетативной нервной системы, начиная с наблюдений Гаскела, Ленгди, Шеррингтона и др., а разработка вопросов хирургии на вегетативной нервной системе Леришем и другими еще более подвинула разработку этой проблемы и выяснение трофической функции. Опыт мировой войны с многочисленными травмами нервной системы дал огромный материал для доказательства нервной трофики, а конкретный клин, материал возродил прошлые идеи об этом учении. Сперанский устанавливает четыре основных исторических этапа в учении о нервной трофике, а именно: одно направление-Самюель и Шарко с рядом других клиницистов; второе направление-Клод Бернар и его опыты по выяснению роли нервной системы в обмене; третье направление-физиологическое-Людвиг, Гейденгайн и И. П. Павлов; четвертое направление-Леви. По первому направлению шли гл. обр. клип, исследования, изучающие природу трофических последствий нервных повреждений; при этом одни вели работу с уклоном в сторону вмешательства на симпат. узлах и путях (Лериш, Маттей Корн и др.), а другие сосредоточивали свое внимание на частях центральной нервной системы (Шамов, Молотков, Брюнинг). Исследования А. Г. Мо-лоткова с перерезкой нерва выше и ниже места невромы показали, что перерезка ниже невромы не изменяла течения хронически незаживающей язвы и других трофических поражений нижних конечностей. Та же операция, произведенная выше этого пункта, излечивала это заболевание иногда в поразительно короткий срок. Подобные наблюдения были проведены Поленовым, А. С. Вишневским и др. Ряд теоретических работ из области общей патологии также способствовал укреплению взгляда на нервную систему как на исходный пункт в развитии некоторых пат. процессов на периферии. Здесь необходимо отметить работы советских ученых - Абрикосова, Давыдовского, Бурденко, Могильницкого, Вайля и немецкого патолога Риккера.-Исходным пунктом второго направления являлся Клод-Бернаров-ский сахарный укол; работы эти касались выяснения роли нервной системы в общем обмене. Многочисленные факты из области патологии подкорковых ганглиев мозга, патофизиол. эксперимент с химич. и морфол. исследованиями с несомненностью выявили роль нервной системы в физиологии и патологии в области угле- * водного, водно-солевого, жирового и белкового обменов. В числе основных авторов, разрабатывавших данное направление, следует назвать Ашнера, Карплюса, Крейдля, Маринеско, Тренделенбурга, Экхардта, Леви, Дрезеля, Ашера, Крауса, Цондека, Бидля, Кушинга, Ферстера, Бурденко, Могильницкого, Пинеса, Альперна и др. Третье направление в исследовании нервной трофики, начало к-рому положено Людвигом, Гейденгайном и И. П. Павловым, имело целью путем применения физиол. методов изучить влияние нервной системы на местный обмен в тканях. В числе работ этого направления необходимо отметить исследование Бабкина, который с помощью метода условных рефлексов показал, что несмотря на перерезку симпат. нервной системы слюнной железы состав слюны при разных видах условных раздражений остается различным и попрежнему связанным с теми безусловными рефлексами, сигналом к-рых является данный условный раздражитель. Работы Альперна и его сотрудников детализировали и развили данные экспериментов Гейденгайна по вопросу о прямом нервном воздействии на качественный состав секрета слюнных желез. Исследования Г. И. Степанова, Магнус-Альсдебепа и Гофмана имели целью изучить влияние симпатич. нервной системы на прижизненную окраску поперечнополосатых мышц у лягушки. В 1913 г. Букке опубликовал свои наблюдения над симпат. иннервацией скелетной мускулатуры, а еще в 1895 г. Тимофеев проследил симпат. волокна внутри Паччиниевых телец. Исследования де Бура и Л. А. Орбели независимо друг от друга показали. прямое влияние симпат. нервной системы на тонус поперечнополосатой мускулатуры. В последующих работах Орбели и его сотрудники выяснили влияние вегетативной нервной системы на работу центральной нервной системы, органов чувств и на др. функции. Четвертая группа работ [исходным пунктом ее были известные опыты Леви (1923) о Vagus-и Sympathicusstoff] связана с деятельным состоянием определенного нерва. Указанные опыты свидетельствуют как о существовании особой нервно-гуморальной формы регуляции физиол. .процессов в организме, так и с еще большей силой утверждают представление о том, что нервное воздействие на химизм тканей является действительно прямым. Сперанский, давая исторический очерк развития нервной трофики, совершенно справедливо указывает, что уже открытие секреторных нервов явилось фактором, утверждающим понятие о нервнотрофических функциях, т. к. «нерв только потому и секреторный, что он трофический, т. к. одно без другого существовать не может». Учение о нервной трофике, по его представлениям, распадается на историю учения и историю недоразумений. Одним из существенных недоразумений являлось и является до сих пор то, что многие хотят видеть и понимать нервную трофику как особую, совершенно новую нервную функцию, отличную от известных ранее, тем более, что все прежние представления о таких функциях нервной системы, как двигательная, чувствительная и секреторная, связывались со строгой локализацией их и наличием соответствующего центра. По аналогии с этим нек-рые требовали, чтобы нервная трофическая функция представляла бы определенный морфол. субстрат со своей четкой локализацией. К числу других недоразумений следует отнести те утверждения отдельных физиологов, к-рые полагают, что для доказательства некоторых функций не следует прибегать в качестве индикатора к пат. процессам, как это в частности имеет место и в отношении учения о нервной трофике. Акад. И. П. Павлов является одним из тех физиологов, к-рые признают научную доказательность индикатора, взятого из области патологии. Целый ряд тяжелых пат. изменений в различных органах у собак, перенесших те или другие операции в области жел.-киш. канала, трактуются им как процессы дистрофического характера в результате, повреждений именно нервных аппаратов. Если отказаться от представления о нервной функции как всегда строго изолированной и считать, что невротро-фический компонент входит в состав всех без исключения процессов, то никакое понятие об # органе, его структуре и функции невозможно вне изучения нервных его отношений. Если же при этом вспомнить, что вопрос о влиянии нервной системы на течение физ.-хим. процессов в организме решен положительно, то правильность подобного утверждения не подлежит никаким сомнениям. Попытки нек-рых теоретиков и клиницистов отнести нервную трофику только к вегетативной нервной системе вряд ли обоснованы, т. к. сама по себе вегетативная нервная система интимнейшим образом включена во всю нервную сеть. Нельзя т. о. представлять ее как какую-то параллельно существующую систему со. своей строго отграниченной функцией. Клин, факты показывают, что при повреждениях любого нервного пункта мы встречаемся с целым рядом дистрофических и атрофических состояний в различных тканях и органах. Каждый из пострадавших нервных элементов, где бы он не находился, вовлекает в процесс другие здоровые нервные части, создавая на время или навсегда как бы новые центры пат. процессов. Отсюда был сделан вывод, что «любой нервный пункт, не исключая периферических нервных образований, входит в состав трофической нервной системы, активно Ъвязан с процессами нервной трофики. Вегетативная нервная система есть лишь частный случай тех форм физиол. отношений, к-рые были известны под именем нервной трофики» (Сперанский). Многочисленные экспериментальные данные и проверка их на клин, материале с несомненностью показали, что нервно-трофический процесс или нервная форма управления физ.-хим. явлениями в сложном организме 'существует и что этот процесс имеет как общее значение для всего организма, так и частное для каждого органа. Заслугой Сперанского является то, что он подошел к пониманию нервной трофики не с какой-либо одной из вышеназванных позиций, а с учетом всего процесса в целом. Пройдя через ряд этапов экспериментальной работы в лаборатории и клинике, исследование Сперанского охватило все отделы общей п-гтологии и в конечном итоге привело к Созданию основных положений общей теории медицины. Это сделалось возможным с того момента, когда удалось установить и показать, что нервно-трофические нарушения не знаменуют собой специального круга процессов, что они входят в состав всех без исключения пат. явлений, не поддаются изъятию из них и следовательно не составляют и не могут составить отдельной главы в патологии. Учение о нервной трофике так, как оно синтезировано Сперанским, показывает, что это новое направление стремится разрешить задачу создания единой теории медицины и дать конкретное представление о ведущем звене в разнообразных пат. процессах, установив принципиальное объединение бесчисленного количества отдельных пат. форм в единую систему. Неизбежно этот монистический принцип по-новому трактует и проблему терап. вмешательства. Все вышеназванные исторические течения в проблеме о нервной! трофике, бывшие только частными течениями, объединяются теперь впервые.
Лит.: Сперанский А., Элементы поетроетшя теории медицины., м., 1935.
Н. Проппер.